Пережитки старины в Макеевке...или Дом Шмидта...
Посёлок имени Кирова. Вся Макеевка знает его под названием Буроз, а известен он по мрачной причине — двум большим кладбищам. Но оставим кладбища усопшим и пройдем по дороге на Ханженково, миновав закрытый недавно переезд. Остатки колеи ведут влево — к бывшей шахте "Капитальная». Ее терриконам и зданиям давно «стукнула» сотня лет.
Но и в уставном капитале «Екатерининского Горнопромышленного Общества» в 1896 году она значится под тем же именем.
Часть местных жителей считает, что названием шахта обязана помещичьей дочке Капитолине, а не основательности. Шахту закрывали и открывали не раз; разработка крутых пластов — дело опасное...
В зарослях слева — остатки поселковой больницы и обычный с виду жилой дом. Именно в нем, поведают вам старожилы, некогда обитал легендарный француз Буроз. До революции перед особняком бил фонтан, из-за штор по вечерам доносилось стрекотание синематографа. Потом хозяин уехал на родину, а роскошный особняк стал больницей, в 30-е - учпунктом, после войны - жильем. Сохранилась столова Буроза, уже в роли поликлиники.
Парадный вход в дом Шмидта
Выше, у шоссе - двухэтажный дом со следами былой красоты. В нем жил известный землевладелец Шмидт. Поначалу его резиденция размещалась там, где сейчас стоит завод по ремонту двигателей («авторем» на местном языке). Трудно поверить, но здесь был старинный парк с помещичьим особняком. Когда основной доход стали приносить шахты, а не села Зеленая Нива и Марьевка, Шмидт перебрался поближе, чтобы проще было следить за угледобычей.
Молва гласит, что все свои шахты и поселки Шмидт... проиграл в карты Бурозу. Так это или нет, но фамилия Шмидта среди членов правления «Екатерининского Горнопромышленного Общества» не упоминается, хотя все его шахты стали собственностью общества. А адреса здесь и ныне «по нему» обозначают, к примеру: «Живет на втором Шмидте» (владелец нумеровал свои шахты в порядке постройки)».
Добротные «балаганы», как называют пережившие несколько эпох бараки, и сейчас составляют немалую часть поселка. Их Буроз и Шмидт строили для холостых рабочих! Огромная высота зданий позволяла селить людей на нарах в несколько ярусов. Для семейных строились дома получше.
Молва гласит, что все свои шахты и поселки Шмидт... проиграл в карты Бурозу. Так это или нет, но фамилия Шмидта среди членов правления «Екатерининского Горнопромышленного Общества» не упоминается, хотя все его шахты стали собственностью общества. А адреса здесь и ныне «по нему» обозначают, к примеру: «Живет на втором Шмидте» (владелец нумеровал свои шахты в порядке постройки)».
Добротные «балаганы», как называют пережившие несколько эпох бараки, и сейчас составляют немалую часть поселка. Их Буроз и Шмидт строили для холостых рабочих! Огромная высота зданий позволяла селить людей на нарах в несколько ярусов. Для семейных строились дома получше.
Заслуживает внимания комплекс построек бывшей шахты «Шмидт N3», возведенных в 80-90-х годах позапрошлого века. Особенно здание погрузки и сортировки. Его потихоньку разбирают, оттого можно увидеть в разрезе весьма полезный для студентов-строителей пример устройства арочных перекрытий. А на конструкциях ознакомиться воочию с применением каменной кладки («рваный» бут - капризней кирпича!), первыми опытами применения монолитного железобетона. Интересен и реальный износ конструкций в условиях агрессивной среды... За границей такой комплекс - памятник промышленной архитектуры Донбасса - стал бы объектом туризма (может, и экстремального), а нам, узы, не нужны ни память, ни деньги...
Один из старых цехов коксового завода Буроза
Зато первое «детище» Буроза, коксовый завод, лучше защищен от ломиков и обушков. Нынче это территория ЗАО «Макеевский машиностроительный завод». Приятное удивление вызвал факт, что в его коллективе есть люди неравнодушные и к седой старине. С одним из них, начальником производственного отдела Сергеем Мухамедьяновым, мы прошли по территории, где сохранившиеся корпуса лучше учебников говорят о своей эпохе. Заодно отдали должное качеству строительства тех времен, когда о подъемных кранах и не мечтали.
Старая контора вызвала удивление скромной отделкой и размерами. Объясняется все очень просто: не любил хозяин завода сиднем сидеть в «офисе» и держать при себе клерков. Несмотря на тщедушный внешний вид и смешные усики, (см. фото слева) человек он был серьезный, постоянно находился на производстве. Вероятно, поэтому все цеха соединялись друг с другом, и обойти их было можно, не выходя на улицу. Водоемное здание верой и правдой служило с 1870 по 1996 год. С неменьшей надежностью выстроены мехмастерская и химлаборатория, пековая башня и брикетная фабрика. Кстати, в лаборатории имелся очень редкий (для начала 20-го века) очиститель воды, притом, что использовалась вода высокого качества, родниковая, что поступала по трубопроводу.
В 1870 году здесь было построено 6 коксовых батарей, в 1912-м 240 печей соединили в 12 батарей. В то время завод давал ежесуточно 38.000 пудов (по-нашему 15 вагонов). Примерна рачительность заводчика. Для утилизации угольной пыли Буроз строит брикетную фабрику, и уже в 1912 году ежесуточно здесь делают свыше 4 тысяч пудов брикетов. В Великую Отечественную оккупанты пытались наладить выпуск, но местные подпольщики что-то изменили в технологии, и брикеты... упорно не желали гореть. В память и назидание на заводе осталась стена, сложенная из эрзац-брикетов.
Особняком возвышается пековая башня. Ее старинным стенам есть о чем поведать. Например, о том, что она — одно из первых монолитных железобетонных зданий в Донбассе, что качество продукции было исключительным! За что, уже в 30-х, заводу выпала честь выпускать пек для авиационной промышленности. И вплоть до 60-х в каждом четвертом советском самолете были детали, полученные благодаря бурозовскому пеку, который, как рассказали мне старые заводчане, грузили вручную, и так по 50 тонн... Производство было нечеловечески тяжелым и до войны, и после. Достаточно сказать, что без специальной мази кожа сползала с лица, словно пленка, а выпадающий зимой снег был черного цвета. Лишь в середине 50-х экология улучшилась, а заводские изобретатели внедрили новшества, облегчившие труд. Но все это были полумеры, и в конце 50-х, с пуском ЯКХЗ, его закрыли.
Надо сказать, затеи капиталиста-новатора Буроза долго служили и «при советах». Еще в 70-е годы XIX века он предпочел паровоз телеге с лошадью. Увидите на подступах к заводу остатки гниющих шпал — знайте: это пролегал один из старейших в Донбассе и первый в Макеевке подъездной путь.
Вообще этому французскому капиталисту молва приписывает массу положительных черт. К сожалению, это уже некому опровергнуть или подтвердить. Но факты говорят: при Бурозе в поселке появились баня и больница, расширилась школа. Кстати, о былом комфорте заводской бани, здание которой сохранись и по сей лень, память жива до сих пор. Якобы в ней были устроены подогреваемые(!) каменные ванны, из камня же и лежанки, к услугам моющихся была и обычная русская парная.
... Долго я ходил по улицам этого тихого поселка, утопающего в садах. По-иному воспринимался его облик из рассказа, что поведала прожившая здесь всю жизнь Анна Митрофановна Кукурика из воспоминаний шахтеров (они не раз находили «послания из прошлого - латунные номерные бляхи, проржавевшие обушки), других жителей.
Остатки былой красоты вызывали тихую грусть и ...зависть к прошлому. Теперь так не строят: проемы окон и дверей арочные, не с железобетонными перемычками, декоративные детали даже на сугубо утилитарных сооружениях... Загадывал ли тот неведомый умелец, чтоб труды его, разные придумки и через сто лет, даже в развалинах, излучали тепло?
Так и кажется, что зазвучат у старинных домов нестройный говор рабочих, цоканье копыт, эхо заводского гудка. Вот она, история нашего края, города нашего. Она — живая, потому что до нее можно дотронуться рукой. Пока еще можно.
Так и кажется, что зазвучат у старинных домов нестройный говор рабочих, цоканье копыт, эхо заводского гудка. Вот она, история нашего края, города нашего. Она — живая, потому что до нее можно дотронуться рукой. Пока еще можно.
Источники
Комментарии